Хорал [litres] - Кент Харуф

и встали на сетчатом крылечке на ветру, смотрели, как она выезжает. Потом вернулись внутрь и собрались у пустого деревянного стола на кухне, разглядывая друг друга.

– Что ж, – выдохнул Гарольд. – Полагаю…

В доме было тихо. Снаружи из можжевеловых деревьев возле гаража звучала приглушенная птичья трель, да ветер то завывал, то стихал.

– Полагаю, мы с Рэймондом лучше пойдем покормим, пока совсем не стемнело, – сказал он. – Потом вернемся. И тогда займемся ужином.

Девушка посмотрела на него.

– Мы недолго, – добавил он.

– Кого вы кормите?

– Скот.

– О.

– Коров и телок, – уточнил Рэймонд.

– О.

Братья Макфероны и девушка все стояли и смотрели друг на друга.

– Наверно, я пока могу распаковать вещи, – сказала она.

Макфероны

Поужинав, они тихо сидели в столовой. Со стола уже было убрано, посуда вымыта, сполоснута, поставлена сушиться. Рэймонд сидел на своем краю стола, склонившись над газетой «Вестник Холта», которую он разложил перед собой и читал, слюнявя палец, когда переворачивал страницы, спустив очки в проволочной оправе почти на кончик носа. Читая, он крутил во рту туда-сюда плоскую зубочистку, даже не притрагиваясь к ней руками. Гарольд сидел напротив. Отвернувшись и расставив колени, он втирал норковый жир марки «Блек-Бэр-Маунтин» в толстую кожу рабочего ботинка. Возле его стула на узорчатом, но уже потрескавшемся линолеуме лежал другой ботинок.

К концу дня ветер за окном усилился. Они слышали, как он завывает по углам дома, качает голые кроны и стонет в ветвях. Он принес с собой сухой снег, и внезапными порывами его разносило по замерзшему двору при свете фонаря, висевшего на телефонном столбе. Снег кружился и вихрился в голубоватом свете. В доме было тихо.

Дверь спальни была закрыта. Девушка ушла к себе после ужина, и они ничего с тех пор от нее не слышали. Они не знали, что и думать. Про себя они гадали, все ли семнадцатилетние девушки исчезают, съев ужин.

Когда оба ботинка были смазаны достаточно, Гарольд встал и выставил их на кухню, где они молчаливо поблескивали у стенки. Затем он вернулся, подошел к ее двери и встал, прислушиваясь, склонив голову и вытаращив глаза. Постучал в дверь.

– Виктория? – позвал он.

– Да.

– У тебя все хорошо?

– Можете войти, – разрешила она.

И он вошел в ее комнату. Та уже стала ее. Девушка сделала ее своей. Теперь спальня была женской – чище и аккуратнее, с мелкими безделушками, расставленными по местам. Впервые за полвека кто-то проявил к ней интерес. Старые картонные коробки были убраны под кровать, одежда в шкафу сдвинута подальше, в темноту. У стены стоял комод красного дерева, его овальное зеркало потемнело и пошло тонкими трещинами по краям, но девушка протерла на нем пыль и отполировала, ее вещи теперь лежали на столешнице: ленты для волос, расческа и щетка, помада и подводка для глаз, заколки, можжевеловая шкатулочка для драгоценностей с закрытой на медный замочек крышкой.

Сама девушка сидела в постели в зимней ночнушке с квадратным вырезом, со свитером, накинутым на плечи, с учебником и голубым блокнотом на коленках, а прикроватная лампа отбрасывала желтый свет на ее ясное лицо и сияющие черные волосы.

– Я просто подумал, – сказал он. – Достаточно ли тут тепло?

– Да, – ответила она. – Нормально.

– Говорят, ночью похолодает.

– Правда?

– А старый дом не слишком-то теплый.

– Все нормально, – повторила она.

Присмотрелась к нему. Он остановился у порога, руки в карманах, обветренное красное лицо блестит в свете лампы.

– Ладно, – сказал он. Огляделся. – Если что понадобится, можешь нам сказать. Мы мало что в таком смыслим.

– Спасибо, – ответила она.

Он взглянул на нее еще раз – быстро, как испуганное животное, – и закрыл дверь.

В столовой Рэймонд сидел за столом в заинтригованном ожидании, все еще с газетой в руках.

– С ней все хорошо? – спросил он.

– Наверно.

– Ей не нужны еще одеяла?

– Она не попросила.

– Может, стоит все равно ей их дать? На всякий случай.

– Не знаю. Ты дочитал газету?

– Ночью будет чертовски холодно.

– Я ей сказал. Она знает. Почему бы тебе не дать мне первую страницу. Ты ведь ее уже прочитал.

Рэймонд передал ему газету, брат взял ее, встряхнул и начал читать. Вскоре Рэймонд спросил:

– Что она там делала? Когда ты вошел?

– Ничего. Читала. Занималась по учебнику.

– Она была в постели?

Гарольд взглянул на него.

– Не представляю, где еще ей там быть.

Рэймонд уставился на брата. Гарольд снова погрузился в чтение. Снаружи дул и свистел ветер. Вскоре Рэймонд снова заговорил.

– Она почти не ела за ужином, – сказал он. – Мне так показалось.

Гарольд не поднял головы.

– Может, она просто не любит стейки.

– О, она съела достаточно. Просто она малоежка.

– Что-то я сомневаюсь. Она едва притронулась ко всему, что я ей положил. Мне пришлось почти все отдать псу.

– А он съел?

– Кто?

– Пес все съел?

– А ты как думаешь? Конечно, слопал.

– Что ж, – сказал Гарольд.

Теперь он поднял взгляд, смотрел на брата поверх газеты:

– Не всем нравится, когда говяжий стейк смачно посыпают перцем.

– Кому не нравится?

– Может, Виктории.

Он вновь склонился над газетой, а Рэймонд сидел за столом и смотрел на брата. Его лицо приняло растерянный и настороженный вид, будто его застигли за неожиданным, недостойным занятием.

– Думаешь, ей не понравилась моя стряпня? – спросил он.

– Откуда мне знать, – откликнулся Гарольд.

Ветер ревел и выл. Дом скрипел.

Спустя час Рэймонд встал из-за стола.

– Я и не подумал, – произнес он.

– Не подумал о чем?

– О том, как перчить ее стейк.

Он принялся подниматься по лестнице. Гарольд проследил за ним взглядом.

– Ты куда?

– Наверх.

– Уже ложишься?

– Нет.

Он поднялся. Гарольд слышал, как он ходит наверху по сосновому полу. Затем Рэймонд вернулся, неся с собой два толстых шерстяных одеяла, пропахших пылью и заброшенностью, спустил их на первый этаж, открыл дверь, встал у порога в завывавшей вьюге и вытряхнул их. После он прошел к ее двери, слегка постучал, не желая будить девушку, если та уже спит. Изнутри не донеслось ни звука. Он вошел и обнаружил, что она лежит, укутавшись в одеяла, а лиловый фонарь на заднем дворе слабо освещает ее постель. Он застыл на мгновение, глядя на нее, осматривая комнату со всеми новыми вещами и переменами, а затем укрыл девушку обоими одеялами. Когда он повернулся, чтобы уйти, Гарольд стоял в дверях и наблюдал за ним. Они вышли вместе, оставив дверь слегка приоткрытой.

– Не хотел, чтобы она замерзла, – сказал Рэймонд. – Не в первую же ночь.

Позже она проснулась среди ночи в поту и отбросила